Неточные совпадения
Когда она родила, уже разведясь с мужем, первого ребенка, ребенок этот тотчас же умер, и
родные г-жи Шталь, зная ее чувствительность и боясь, чтоб это известие не
убило ее, подменили ей ребенка, взяв родившуюся в ту же ночь и в том же доме в Петербурге дочь придворного повара.
Тот, мужик,
убил в минуту раздражения, и он разлучен с женою, с семьей, с
родными, закован в кандалы и с бритой головой идет в каторгу, а этот сидит в прекрасной комнате на гауптвахте, ест хороший обед, пьет хорошее вино, читает книги и нынче-завтра будет выпущен и будет жить попрежнему, только сделавшись особенно интересным.
— Следствие-с — вот молодчик-то топором
убил отца и сестру
родную из-за ссоры да по ревности.
— Слышал ли ты, что этот изверг врет? У меня давно язык чешется, да что-то грудь болит и народу много, будь отцом
родным, одурачь как-нибудь, прихлопни его,
убей какой-нибудь насмешкой, ты это лучше умеешь — ну, утешь.
— Ну, хоть
убей, сам никакого порока не видел! Не укажи Александр Михайлыч чутошную поволоку в прутике… Ну и как это так? Ведь же от Дианки…
Родной брат тому кобелю…
— Слышишь, мать? — взвизгнул он. — Каково, а?
Убить отца идет, чу, сын
родной! А пора! Пора, ребята…
Дама призналась Ятвасу в любви и хотела подарить ему на память чугунное кольцо, но по этому кольцу Ятвас узнает, что это была
родная сестра его, с которой он расстался еще в детстве: обоюдный ужас и — после того казак уезжает на Кавказ, и там его
убивают, а дама постригается в монахини.
— Довольно! — сказала она драматическим тоном. — Вы добились, чего хотели. Я ненавижу вас! Надеюсь, что с этого дня вы прекратите посещения нашего дома, где вас принимали, как
родного, кормили и поили вас, но вы оказались таким негодяем. Как я жалею, что не могу открыть всего мужу. Это святой человек, я молюсь на него, и открыть ему все — значило бы
убить его. Но поверьте, он сумел бы отомстить за оскорбленную беззащитную женщину.
— Ну, так послушай же, — говорит, — теперь же стань поскорее душе моей за спасителя; моих, — говорит, — больше сил нет так жить да мучиться, видючи его измену и надо мной надругательство. Если я еще день проживу, я и его и ее порешу, а если их пожалею, себя решу, то навек
убью свою душеньку… Пожалей меня,
родной мой, мой миленый брат; ударь меня раз ножом против сердца.
«Мокрое место, по которому растет ненастоящий лес» — вот картина, которую ожидал встретить взор и во избежание которой всякий старался
убить время независимо от впечатлений
родной природы.
— Нет, сударь, немного; мало нынче книг хороших попадается, да и здоровьем очень слаб: седьмой год страдаю водяною в груди. Горе меня, сударь,
убило:
родной сын подал на меня прошение, аки бы я утаил и похитил состояние его матери. О господи помилуй, господи помилуй, господи помилуй! — заключил почтмейстер и глубоко задумался.
— Что ж? — продолжал капитан. — Суди меня бог и царь, а себя я не пожалею:
убить их сейчас могу, только то, что ни братец, ни Настенька не перенесут того… До чего он их обошел!.. Словно неспроста, с первого раза приняли, как
родного сына… Отогрели змею за пазухой!
Конечно, если б Ломов хоть немного дальше просунул шило, он
убил бы Гаврилку. Но дело кончилось решительно только одной царапиной. Доложили майору. Я помню, как он прискакал, запыхавшись, и, видимо, довольный. Он удивительно ласково, точно с
родным сыном, обошелся с Гаврилкой.
„Ну, — говорю, — а если бы двадцать?“ — „Ну, а с двадцатью, — говорит, — уж нечего делать — двадцать одолеют“ — и при сем рассказал, что однажды он, еще будучи в училище, шел с своим
родным братом домой и одновременно с проходившею партией солдат увидели куст калины с немногими ветками сих никуда почти не годных ягод и устремились овладеть ими, и Ахилла с братом и солдаты человек до сорока, „и произошла, — говорит, — тут между нами великая свалка, и братца Финогешу
убили“.
Ему говорят: иди ко мне в рабство, в такое рабство, при котором придется
убивать даже отца
родного, и он, очень часто ученый, прошедший все науки в университете, покорно подставляет шею под хомут.
Гаврило. Дочку-то вашу, родную-то, Прасковью Павлиновну! Я к ней, а он в меня раз из пистолета. Да что мне! Я б рад за нее жизни решиться, — да не
убил, не
убил.
Что? что Гуан на поединке честно
Убил его
родного брата? Правда: жаль,
Что не его.
Николка. Ругай, ругай
родного брата. Я знаю, чего ты сидишь! Знаю, ты командир, смерти от позора ждешь, вот что! Ну, так я тебя буду караулить. Ленка меня
убьет.
Это поражает меня до недр моего духа; это
убивало моего отца и мать, отторгало меня от самых священных уз с моею
родней, с моим народом.
— Ругайтесь, ругайтесь! Прибейте еще!
Убить, я думаю, рады меня… Пьяница… бездомовщик! Уморил бы с голоду, кабы не мои же
родные дали место.
Мелания(Звонцову). Ну, что… раскис? Стыдился бы. Не
убил ведь. А если б и
убил — господь простил бы. Нет, — Шурка-то какова, дрянь, а? Вон гонит. Кого? Тётку
родную, а?
— Куда ни ступишь — трава не растет, куда ни дыхнешь — муха не летает. Только и слышу я: «Ах, хоть бы его скорей кто
убил или засудили!» Каково-то матери слышать всё это? Каково? Ведь ты мне
родное дитя, кровь моя…
Он еще не выбрал револьвера и никого еще не
убил, но его воображение уже рисовало три окровавленных трупа, размозженные черепа, текущий мозг, сумятицу, толпу зевак, вскрытие… С злорадством оскорбленного человека он воображал себе ужас
родни и публики, агонию изменницы и мысленно уже читал передовые статьи, трактующие о разложении семейных основ.
Орехи она разгрызла, но только после этого у нее сейчас же зубы заныли и до того ее доняли, что она стала кричать: «Лучше
убейте меня, потому что это все удвоивается и стало совсем невозможно вытерпеть». А у нее был управитель очень лукавый, и он ей говорит: «Чем если
убивать — за что отвечать придется, то лучше дозвольте я вам из Киева всепомогающего лекаря привезу: он из известной шияновской
родни — и всякую зубную боль в одну минуту унять может».
«О нет, этого мало! — решил он после некоторого размышления. — Сначала я буду срамить их, пойду позову полицию и
родню, а потом буду
убивать их…»
— Картина взята из русской сказки «Илья Муромец», — отвечал Вольдемар. — Храбрый, великодушный рыцарь, защитник
родной земли, стариков, детей, женщин — всего, что имеет нужду в опоре храброго, едет сразиться с разбойником, которого называют Соловьем; этот Соловей, сидя в дремучем лесу на девяти дубах, одним посвистом
убивает всякого, на кого только устремляет свое потешное орудие. Под картинкою русские стихи.